28 мая 2012 г.

29 мая отмечается Международный день миротворцев ООН. В 2012 году исполняется 20 лет истории миротворчества Украины. В связи с этим, предлагаю всем, кому эта тема интересна, прочесть мою статью (некоторые даже назвали её монографией), которая в свое время публиковалась в измаильских газетах.

НЕСУЩИЕ  НАДЕЖДУ
Случаются иногда в жизни простого человека крутые перемены, которые бросают его в гущу более-менее значимых событий, заставляют осознать его причастность к ходу истории. Желание упорядочить воспоминания, поделиться мыслями и рассказать более широкому кругу об увиденном и пережитом на определенном этапе своей жизни возникло сразу. Но реализовано оно было чуть позже. Взгляд получился многоплановым, чего, в принципе, и добивался. Я постарался показать события, происходившие вокруг меня, а выводы и обобщения делал только на основе собственных впечатлений.
ВЫЗОВ  СУДЬБЫ
Получилось так, что пять лет назад мне, кадровому офицеру Вооруженных сил Украины довелось служить в Косово в составе миротворческого контингента. Провел я там почти девять месяцев в период, когда ситуация в этом автономном крае бывшей Югославии благодаря многонациональным вооруженным силам KFOR, администраций на местах из представителей ООН и международной полиции начала стабилизироваться.
Меня направили туда в качестве переводчика с албанского языка, когда наши подразделения там находились уже некоторое время. Сначала, во второй половине 1999 года, они вводились в Косово, имея в своем составе только переводчиков с английского языка, некоторые из которых владели и сербским языком. В данном случае, скорее всего, проявилась недальновидность тех, кто формировал штат контингента. Видимо никто не учел, что Косово этнически отличается от Боснии и Герцеговины, где на протяжении семи лет находился наш 240 отдельный специальный батальон. Там любому нашему солдату не составляло труда общаться с населением. Ведь и сербы, и боснийцы говорят практически на одном языке, отличаясь лишь вероисповеданием. В Косово же Украина не могла себе позволить вариант с наймом переводчиков из числа местных, как это практиковалось в армейских подразделениях других из стран, так как за их услуги надо было платить. Поэтому наши кадровики особо не задумывались над проблемой, и выбрали упрощенный вариант.
Но вскоре командир контингента полковник Василий Григорьевич Мостыка понял, что находиться в зоне, где большинство населения – косовские албанцы, не наладив нормальный контакт с ними, будет тяжело, а может быть и опасно. По его настоянию, при содействии командования Сухопутных войск и Генерального штаба был организован поиск кандидатов из числа наших граждан. Он знал, что в Украине вот уже почти 200 лет в нескольких селах компактно проживают потомки выходцев из Балкан. Хотя выбора особого не было. Фактически только в одном бессарабском селе Жовтневое (Каракурт) Болградского района Одесской области люди сохранили в быту албанский язык.
Я оказался единственным военнослужащим, родом из этого села, кто на тот момент, соответствовал всем требованиям. Язык, которым я владел с детства благодаря общению в семье и среди ровесников не использовался мной больше 10 лет, с момента, когда я связал жизнь с армией. Но знание его пригодилось. Больше того, я говорил и на своём родном – болгарском языке, который очень близок к сербскому.
Кратчайшие сроки, в которые меня переправили в Косово, поражали даже тех, кто занимался этим по долгу своей службы. Например, оформление моего служебного  загранпаспорта в консульском управлении МИД, куда мне пришлось со своими документами срочно ехать, заняло около двух часов. В общем, семья осталась в тревожном ожидании, служебные обязанности легли на другие плечи, а впереди меня ждали неизвестность, новые сослуживцы и необходимость работать в совершенно новом качестве.
Надо сказать, что в Косово знание языка пришлось сначала до боли в висках, подтягивать до приемлемого уровня. Почти все, что я знал, либо затаилось глубоко в памяти, либо не годилось. Причиной было – закономерное отличие того языка, который я знал, от современного литературного албанского языка, тем более – от его многочисленных диалектов. Кстати, русско-албанский словарь у меня появился не сразу, мне его привез из столицы Албании, Тираны один из моих новых знакомых – албанцев, который работал переводчиком на американцев. В Косово найти что-то подобное мне так и не удалось, так как всё, что связано с русским языком, было, как минимум спрятано, чтобы не вызывало подозрения среди своих. Так или иначе, работа над собой и постоянное общение с населением давали результаты. Месяца через полтора - два я достаточно свободно говорил, так, как это было удобно людям.
МИССИЯ
Месяцы, проведенные в Косово, оказались долгими и напряженными. Украинский, небольшой по сравнению с другими, контингент состоял из двух подразделений. Вертолётный отряд выполнял задачи доставки различных, в том числе и гуманитарных грузов, перевозки должностных лиц сил KFOR, UNMIK, (миссии ООН в Косово), международных делегаций, а также стоял на дежурстве, на случай проведения медицинской эвакуации раненных.
Второе подразделение – 37 отдельная рота обеспечения была фактически ротой охраны вертолетного отряда. Но на неё командование группы подразделений в секторе "Восток", в состав которой нас включили, возложило задачу обеспечения порядка в зоне ответственности – горном районе на юге Косово, примыкающем к Македонии, площадью примерно в 60 квадратных километров. В нашу задачу входило круглосуточное дежурство на блокпосте при въезде в сербский анклав с целью задержания лиц, находящихся в розыске, досмотра автомобилей, и, при необходимости, ограничение их движения. Также нами было организовано пешее патрулирование близлежащих населенных пунктов, патрулирование на бронемашинах раскиданных в горах поселений, сопровождение сербских детей по дороге в школу. Периодически поручалась охрана церквей и мостов.
Еще одной из основных, ответственных и напряженных задач было конвоирование регулярно (два раза в неделю) колонны автомобилей и автобусов с пассажирами из сербского анклава через территорию, населенную албанцами, до границы с "большой" Сербией и назад. Цель конвоя – обеспечить безопасность выезжающих или возвращающихся сербов от нападения косовских албанцев на протяжении пути следования.
Надо отметить, что и по сегодняшний день украинские миротворцы из состава украинско-польского батальона, который пришел нам на смену летом 2000 года, успешно выполняют практически те же задачи. Разве что их зона ответственности несколько увеличилась, и место дислокации изменилось. Наши несколько лет располагались в населенном пункте Брезовица – бывшем туристическом центре Национального парка Сербии, а теперь на американской военной базе. Так что, все мои повествования для читателей срока давности практически не имеют.
А тогда, в ноябре 1999 г. зону ответственности со всеми её проблемами наша рота только приняла у поляков. С военнослужащими польского батальона, расположенного по соседству, у нас затем сложились дружественные отношения. Находились мы в месте соприкосновения сербского анклава и территории, где на тот момент, проживало только албанское население. Причем таких мест в Косово было немного. Одно из самых напряженных – известный трагическими событиями район Косовской Митровицы, где стоял французский контингент.
Человека, попавшего на эту землю из нашего мирного настоящего, поражало дыхание войны, не такой, какую мы знаем по книгам и фильмам, а войны гражданской, непонятной – ради чего. Пустые деревни, разрушенные и спаленные дома, следы от пуль и снарядов, размашистые кладбища недавних захоронений, груды обгоревших машин, настороженность людей, непрекращающиеся взаимные претензии. И везде – военные  из разных стран с оружием.
Сербы приняли украинцев с удовлетворением. Для них наши были, прежде всего, славянами и православными. Албанцев же наш контингент, естественно, не устраивал. Что такое Украина тогда знали единицы. У большинства из них ассоциации возникали с Россией, которая была их вторым врагом после самой Сербии.
СВОЯ  ПРАВДА
Если коротко, то противостояние сербов и албанцев в Косово не отличается от тех конфликтов, что привели ранее к развалу некогда цветущей Социалистической Федеративной Республики Югославия. Словения и Македония отделились в начале 90-х годов бескровно. А вот хорваты и боснийцы  правдами и неправдами отвоевали свою независимость. Они прошли через кровавую резню, которая была остановлена только благодаря иностранному военному присутствию. В составе Югославии на тот момент оставались две союзные республики – Сербия и Черногория. Первая из них включала в себя автономные округа Воеводину на севере, а также Косово и Метохию на юге, которые, по конституции, не имели права выхода из состава Сербии.
Утверждение, что Косово исконная территория сербов – спорное. Ведь сама по себе  Югославия в начале XX века, как государство стала искусственным образованием. Границы земель не всегда подчеркивали этнический состав народа их населявших. Кроме того, при правлении Иосифа Броз Тито в Косово разрешили переселяться выходцам из соседней Албании, где уровень жизни был намного ниже.
Косовские албанцы или косовары, кстати, были первыми, кто на рубеже 80-х – 90-х годов прошлого века пытались расшатать ситуацию в Югославии, выступив с робкими требованиями предоставить им независимость. Тогда лидер единственной в стране Социалистической партии, непререкаемый Слободан Милошевич, достаточно жестко подавил все попытки инакомыслия.
"Залатанный нарыв" прорвался, когда Югославия уже развалилась на лоскутки, через 10 лет. Но Белград, терпящий на протяжении всего этого времени поражения и в политике, и на полях сражений не мог даже и мыслить о каких-либо уступках албанцам, и их Армии освобождения Косово (УЧК). Желание косоваров добиться независимости не удивительно. Косово всегда было самой отсталой провинцией Сербии, практически без промышленности, находилась в зоне рискованного земледелия. А уровень жизни албанского населения, численность которого за несколько десятилетий многократно возросло, был намного ниже сербского. И это явно бросалось в глаза.
Даже сделав поправку на различие культур и стиль жизни было видно, что делалось это властью искусственно, достаточно долго и последовательно. Просматривалась закономерность – деревни, в которых жили албанцы, были "загнаны" в горы, и в большинстве из них витал дух средневековья. Сербы живут практически только в долинах, обустроив свои города и села вполне по европейским меркам. Например, заасфальтированная дорога в албанском селе – большая редкость, хотя сербские населенные пункты имели развитую, солидную инфраструктуру. Встречались и  смешанные  селения. Таких было немного, да и те разделены "для наших и не наших", где – рекой, где – оврагом.
Примером дефицита терпимости друг к другу может послужить укоренившееся в поколениях желание называть одни и те же населенные пункты по-разному. Доходит до абсурда, когда достаточно крупный город, именуемый албанцами – Феризай, официально называется – Урошевац. Какое из названий является историческим я выяснить так и не смог. Хотя и нам в Украине это знакомо по социалистическому прошлому. Ведь у нас в Бессарабии и в Крыму единицы сел остались с исконным названием. При всем этом, встречаются и другие, не менее удивительные примеры. В том же городе можно увидеть два храма, стоящие рядом, разделенные не более полусотней метров. И мусульманская мечеть, и православная церковь были практически одинаковыми по размеру. Что это – проявление толерантности двух культур или попытка противопоставить свое чужому?
Доводы албанцев, которые я не раз слышал: «Они не подпускали наших людей к органам власти даже на местном уровне!»; «Мы не могли устроиться на работу, оставалось заниматься примитивным трудом, либо уезжать за границу, чтобы прокормить свои семьи!»; «Наш язык ограничивался изучением в школах, почти не использовался в прессе, не говоря уже про официальный статус!»
Так или иначе, думаю, причины для недовольства были. И главная из них – бедность. Благополучные люди не поддадутся на призывы жаждущих власти, даже под маркой независимости. Человек, уверенный в завтрашнем дне, который знает, что к его мнению прислушиваются, не будет настроен против правительства, и уж, тем более, не возьмет в руки оружие. Насколько я понял, исходя из увиденного, однажды нарушившееся на этой земле равновесие, и албанцы, и сербы попытались использовать в свою пользу, проигнорировав элементарные принципы содружества.
Последовательность перехода состояний общества от взаимопонимания до противостояния можно очертить так: Взаимное уважение – сохраняло мир на родной земле. Появившееся высокомерие одних – породило разочарование другой стороны. Начались ограничения – в ответ последовало недовольство. Ущемление властью прав – привело к протесту. При подавлении таких настроений силой – дошло до неповиновения. Использование регулярной армии – вызвало вооруженную борьбу. Боевые действия – принесли страдания, кровь и смерть, появились тысячи беженцев. А вражда между народами – заложила в сознание двух - трех поколений ненависть. Может ли эта цепочка закономерностей прерваться или каким-либо образом вернуться к дружбе и взаимопониманию? Мне кажется, что нет.
И в данном случае не стоит искать правых. «Это наша земля – убирайтесь куда хотите!» «Нас больше и мы должны быть здесь хозяевами!» Вот к чему сводятся аргументы обеих сторон. Конфликт по своей сути зашел так далеко, что людская гордость, при понимании пагубности противостояния, не позволяет сделать шаг назад. Попытки примирения еще долгое время будут безуспешными. Здесь нужно стоять третьей силе, которая остужает пыл, гарантирует безопасность, не дает друг другу перерезать горло. Этой самой силой и являются многонациональные силы KFOR из более чем 30 стран мира.
РАБОТА  НА  РЕЗУЛЬТАТ
Каждому контингенту сил KFOR – от многотысячных бригад одних стран до отдельных взводов – других, в Косово отведен свой сектор, зона ответственности или просто конкретная задача. Если я не ошибаюсь, в истории на тот момент, еще не было факта такого достаточно успешного взаимодействия воинских подразделений из десятков стран на ограниченной территории. Конечно, управление там централизованное, стандарты унифицированы под НАТО-вские – от системы координат на картах до формализованных документов и позывных радиосвязи. Командованием многонациональных сил были разработаны единые правила поведения военнослужащих среди гражданского населения, расписаны права и обязанности, например – за пределами баз и пунктов дислокации, оружие должно быть только в руках, и только заряженное. Но самым главным было то, что независимо от того, представителем какой страны ты являешься, среди всех миротворцев чувствовались сплоченность, приветливость, готовность поддержать друг друга и желание все-таки как-то помочь этой многострадальной земле.
Что конкретно мы могли сделать для поддержания хрупкого мира? Честно говоря, одним из моих опасений, было – сумеют ли наши украинские солдаты придерживаться нейтральной позиции? Ведь согласитесь, вероятность лояльного отношения к сербам – представителям славянской нации и проявления предвзятости к косоварам – народу, исповедующему ислам, была достаточно большой и объяснимой. Этим, между прочим, "грешили" десантники из российского контингента. Уж очень откровенно, а иногда и демонстративно показывали они свои односторонние предпочтения. Сужу об этом по беседам с ними и по неединичным случаям агрессии, в том числе и трагичным, которые то и дело происходили там, где стояли россияне.
На счастье, нам подобного удалось избежать. Грамотные инструктажи командиров, сознание, лишенное имперских взглядов, и просто элементарное чувство справедливости, на мой взгляд, повлияли на то, что мы избежали серьезных инцидентов по отношению к себе, и, по большому счету, завоевали уважение обеих сторон. Разумная жесткость, при необходимости, проявлялась независимо от того, кто перед нами – сербы или албанцы. Несправедливость наказывалась одинаково, провокации подавлялись с единственной целью – сохранить жизни людей, не нарушить эту относительную стабильность, пусть и достигнутую с помощью силы.
Мы пришли на место польского батальона – представителя НАТО. Сербы были уже этому довольны. Албанцы встретили украинцев настороженно. Нам нужно было освоить местность, узнать проблемы людей, не допустить столкновений, организовать всё так, чтобы и себе гарантировать безопасность. Этого нельзя было сделать без знакомства с людьми, налаживания контактов и надежных источников информации. Тут и пришлось мне применять знание албанского языка. Непосредственно переводом, то есть посредничеством в беседе между кем-то, я занимался только в нескольких случаях. Основной моей задачей была работа среди населения в нашей зоне ответственности. В общем, можно сказать, был я не переводчиком, а офицером по связям с общественностью. Такая должность есть во всех контингентах. Практически всё время нахождения в Косово, я был в качестве начальника пешего, или подвижного патруля – группы солдат на одной - двух бронемашинах или УАЗ-ике.
Во время патрулирования мы периодически заезжали в населенные пункты, заходили в школы, магазины, дома, спрашивали людей о проблемах, распространяли листовки с информацией о том, что происходит вокруг, давали всеми возможными методами увидеть, что мы пришли к ним на помощь. Собственно, они и сами это понимали, просили защиты, потому что не хотели повторения пережитых ужасов. Ведь страх среди албанцев и сербов давно уже стал привычным состоянием. Непосредственное общение давало возможность узнать подробности конфликтных ситуаций, получать сведения о настроениях с целью предупреждения возможных провокаций или просто агрессивного поведения, налаживать контакты с лидерами местных общин, представителями различных организаций и партий.
Осмотр помещений и личного транспорта на наличие оружия, проверка подозрительных личностей, патрулирование общественных мест во время праздников, сопровождение, в случаях, когда кому-то необходимо пройти через чужую территорию – вот основные задачи наших миротворцев, которые ставились тогда и достойно выполняются нашими солдатами до сих пор. Вместе с тем, во время выездов мы пытались помочь в доставке гуманитарных грузов, были случаи оказания медицинской помощи и перевозки больных в лечебные учреждения, успешного поиска украденного имущества и сельскохозяйственной техники, обеспечения разминирования территории.
У людей, обращение в свой адрес на их родном языке от представителя другого государства в военной форме, первое время вызывало удивление. Надо сказать, что сербы сначала воспринимали меня, как албанца, переодетого в форму. Иногда даже становилось тревожно. Был случай, когда пришлось показывать личную карточку военнослужащего сил KFOR со своей славянской фамилией, именем и отчеством. Только это убедило некоторые горячие головы. И тех и других интересовало – откуда я, где выучил язык. По ходу у меня даже выработался набор стандартных ответов. Среди албанцев известие о том, что в Украине живут представители их нации, вызывало удивление. Ими овладевала гордость за то, что их язык еще где-то сохранился. Через эту незначительную особенность возникало доверие ко всем представителям нашего контингента. А узнавая о том, что Украина давно уже "независима от России", многие сразу проникались уважением к нашим ребятам. В дома мы не заходили с пустыми руками, всегда было чем угостить многочисленную детвору. Каждодневная работа давала результат. Наш имидж в глазах албанского населения рос. Правда, надо сказать этот факт несколько раздражал сербов, которым казалось, что мы предали их, наладив добрые взаимоотношения  с  их  врагами.
БЕЗ  ОТВЕТА
Понятие "враги" имело не надуманный характер. Люди разных национальностей и веры (здесь и далее не имеет значения – кто), которые жили по соседству – в селах или на улицах, знали друг друга с детства, ходили вместе в школу, отмечали вместе праздники, считались желанными гостями, были вынуждены стать врагами. Они позволили затянуть себя в водоворот братоубийственной войны теми, кто по-другому свои амбиции проявить не мог. Поддавшись сомнительным идеям с одной стороны, и поддержав жестокость – с другой, они забыли, что этот путь может быть необратим. Во время моего общения в высказываниях сербов и албанцев чувствовалась ностальгия. В глазах людей, особенно старшего поколения, просматривалась обида за то, что они не смогли предотвратить такой исход. И те, и другие считают позорным нахождение чужих войск на их родной земле. Только албанцы боялись тогда признаться себе в этом, желая склонить миротворцев на свою сторону, и надеясь в будущем на независимость, а сербы, хоть и выступали против сил KFOR, понимали, что только в них их защита.
Об отношении людей к нам говорит такой пример. Во время одного из дежурств на блокпосте ко мне обратился пожилой албанец. Он заявил, что во время этнических чисток, когда его семья, бросив нажитое, была вынуждена бежать из своего дома, у него украли трактор. Но он знает предположительно, где можно его найти. И хотя это не входило в наши полномочия, я принял решение искать. Посадил албанца на заднее сидение УАЗ-ика, дал ему каску и бронежилет, чтобы со стороны не так был заметен, взял двух солдат и выехал в соседний городок, расположенный в сербском анклаве. Где-то через 10 - 15 минут медленного объезда улиц в одном из дворов албанец, увидел свой трактор и взволновано замахал руками. Поставив машину подальше чтобы не привлекать внимания, я с одним из солдат пошел в тот двор. На требование показать документы на трактор молодой серб, вышедший навстречу, суетливо ответил, что это техника его отца. Пришлось заявить, что если номер двигателя совпадет с тем, который я назову, то машину мы изымем. Когда так и случилось, парень с тревогой стал просить, чтоб мы не вызывали полицию, пытался убедить, что они его не угоняли, а получили, когда годом ранее всё брошенное албанцами добро властями распределялось между сербами. Разговор был коротким, настойчивость не потребовалась. Он переживал, что кто-то из окружающих узнает, поэтому мы согласились на его вариант передачи трактора. Попросив товарища приехать за ним на машине, серб отогнал трактор за город по дороге к албанскому селу, и оставил его заведенным недалеко от нашего блокпоста. Не ожидав, что все решится так быстро, счастливый албанец не знал, как благодарить нас. Впоследствии этот человек стал одним из самых надежных источников информации, ну и просто – активным сторонником всех наших акций.
Надо сказать, что за время нашего пребывания в Косово с миротворческой миссией большинство инцидентов, конфликтных ситуаций завершалось при нашем участии позитивно, и в основном подобным образом – без соблюдения излишних формальностей. А агрессивные настроения тех или иных, проявлялись только по отношению к противоположной стороне, но никак не в адрес украинских военных.
Но всё равно, не смотря на понимание ситуации, психология толпы заставляла их подчиняться эмоциям, отодвинув разум на задний план. Каждый из представителей двух народов на протяжении последних лет опасался быть непонятым своим соседом и поэтому "плясал под одну дудку", чтобы, не дай Бог, не оказаться "белой вороной". Это привело к тому, что молодежь, не успевшая проникнуться дружбой и уважением к представителю другой национальности, "заражена" вирусом ненависти. Поколение 30-ти и 20-тилетних тогда было настроено наиболее реакционно, придерживалось радикальных взглядов. Единицы, в основном имевшие высшее образование и научившиеся мыслить, могли объективно оценивать ситуацию. Таких – пока недостаточно, чтобы образумить большинство, уговорить поступиться принципами и постараться сделать шаг навстречу друг другу. С разрешения администрации ООН в Косово в 2000 г. предпринимались первые попытки вернуть албанцев на обжитые места по соседству с сербами. Зона нашей ответственности была одной из первых, где этот процесс начался. Значит, командование KFOR доверяло украинцам. Но как же это тяжело давалось!
Мне показалось, что процесс удаления народов друг от друга зашел слишком далеко. Нам не раз приходилось стоять с оружием между возбужденными группами людей готовыми сорваться и броситься друг на друга, как говорится "стенка на стенку", как только ослабим внимание или уйдем. Не раз приходилось участвовать в разрешении конфликтных ситуаций, когда одна из сторон добивается своих целей методом ультиматумов, угроз, блокирования дорог, а иногда и нападений. Не раз наблюдал со стороны (а то и сам был посредником) переговорный процесс, как правило, ни к какому результату не приводивший.
Становилось не по себе, заставлял себя не терять самообладание, когда видел с одной стороны страх тех, кого охранял, а с другой – животную ненависть. Приходилось осознавать, что даже наличие оружия может некоторых не остановить. Эти чувства особо проявлялись во время конвоев, в которых я участвовал всего два раза. Наверное, поэтому впечатления были такими яркими.
Запомнился момент, когда при сопровождении колонны машин и автобусов с сербами по центральной улице албанского города Гниляны (это всегда надо было делать быстро) скорость резко снизилась из-за заторов на перекрестках. Даже выставленные впереди по маршруту наши регулировщики не справлялись с потоком машин и людей. Надо отметить, что дни и время движения конвоя были всем известны, поэтому сотни албанцев вываливали на улицы, чтобы продемонстрировать в адрес сербов свое презрительное отношение.
По радиосвязи на все наши машины поступила команда обеспечить неприкосновенность колонны в пешем порядке. Солдаты, прапорщики, офицеры, все кто сидел на броне, соскочили на тротуар и дорогу. Что тогда началось вокруг (!) – крики, свист, камни. Как можно воспрепятствовать какому-то пацану, разнести палкой лобовое стекло автобуса, в котором находятся сербы, если все прекрасно понимают, что оружие ты не применишь, да и погнаться за ним в толпе не получится? Или как уберечь легковушку в колонне от брошенного булыжника с балкона рядом стоящего здания? Слава Богу, что хоть стрелять по колонне боялись, хотя и такое случалось. Ну а разбитые стекла машин или проколотые шины были к концу маршрута почти всегда.
Или еще один эпизод из того же конвоя. На трассе во время сопровождения колонны сербских машин поступает приказ увеличить скорость. Через несколько секунд мой бронетранспортер, примерно в середине колонны, поравнялся с мусульманским кладбищем на пригорке. В двух десятках метрах от дороги, оторвавшись от процесса похорон, вдруг разом встали с колен, повернулись лицом к колонне и застыли без движения не меньше сотни мужчин. Зрелище – захватывающее дух своей непредсказуемостью. Думаю, только священный обряд сдержал их от каких-то агрессивных проявлений. Как минимум камней рядом было достаточно.
А для половины из нас сопровождение сербов через албанскую часть Косово, их безопасность были основным делом. За несколько месяцев ребята провели около 250 конвоев. Водители наматывали в день в составе колонны более 400 километров. В условиях, когда правил дорожного движения вокруг мало кто придерживается, когда обстановка постоянно меняется, а обзор – только через маленькое бронированное лобовое стекло, когда информация и команды поступают в постоянно шипящие гарнитуры шлемофона, они испытывали огромное напряжение и возвращались на базу предельно истощенными физически и морально. Кто-то может сказать, что это не боевая задача, но тем, кто не прочувствовал подобное, доказывать обратное нет смысла. Дай Бог не испытать такого, но, наверное, когда в открытом бою видишь врага в лицо – все-таки легче.
ОБРЕЧЕННОСТЬ
Что дальше? А пока то, что есть на сегодняшний день. В такой ситуации лучший лекарь – время. Политического решения конфликта нет, и в ближайшее время не будет. За пять лет (на 2005 год), с тех пор, как я был там, практически ничего не изменилось. Обстановка периодически накаляется, но не более. Многонациональный вооруженный контингент стоит и выполняет те же задачи. Хотят сербы, живущие в Косово, или нет, но им приходится мириться. Только миротворцы являются той силой, которая защищает их от произвола и мести албанцев. Те, в свою очередь, поддерживают иностранное присутствие, так как оно, по их мнению,  является гарантом продвижения по пути к независимости. Они готовы терпеть неудобства, ограничения, вмешательство со стороны, лишь бы добиться своего.
Органов власти нет. Их на местах заменяет администрация из представителей ООН. Все попытки организовать выборы игнорируются или блокируются. Мир после "11 сентября", Афганистана и Ирака забыл о Косово. А что объединяет отмеченные выше три факта или явления (кому – как нравится)? Правильно – США. Я думаю, к ситуации в Косово, когда еще не было бомбардировок военных объектов в Югославии и Белграда, когда лидеры албанцев только раздумывали, как расшатать ситуацию в свою пользу, политики из Вашингтона приложили свою руку. Иначе чем объяснить такую активность в процессе "разрешения конфликта" и "наказания" режима Милошевича.
Военное присутствие США в Европе на тот момент ограничивалось несколькими военными базами в странах НАТО, без крупных полигонов, без права быть хозяевами и, наверное, с огромной арендной платой. А тут появилась, и успешно реализована, возможность обосноваться в центре Европы, где за это не только не надо платить, а тебя еще и благодарят. Огромная военная база «Бондстил» в американском секторе Косово, одна из крупнейших за пределами США, построена основательно, солидно оснащена И, наверное, не для того, чтобы со временем передать её счастливым детишкам местного населения под пионерский лагерь.
По-моему, все, что делалось американцами, как минимум на том этапе, было спланировано. Политическая нестабильность в этом регионе им пока выгодна. В свое время военным из-за океана не удалось остаться в Хорватии, закрепиться в Боснии и Герцеговине. Таким образом, Косово – это был их шанс. И, судя по политической карте Европы – последний.
А  МЫ-ТО  МОЖЕМ
Наверное, оставим политику. Я обещал не делать выводов и обобщений. Факты и личные впечатления – вот главное, о чем я хотел рассказать. Не лишним было бы сравнить условия, организацию службы, а главное то, как свое дело делал американский солдат, и как – наш. Можем ли мы хоть в чём-то быть впереди одной из самых передовых армий мира?
Об обеспечении пребывания американских подразделений в Косово можно не говорить. Это отдельная тема. Чтобы сделать однозначный вывод, не обязательно увидеть их военную базу. Достаточно сравнить государственный бюджет Украины с объёмом средств, выделяемых на армию США. А мы не только увидели, мы прожили на военной базе семь месяцев. Самый общий напрашивающийся вывод – это убежденность в том, что нам такого уровня не достичь никогда.
«Бондстил» – это фактически крепость площадью примерно в 10 кв. километров, раскинувшаяся на возвышенности, с заграждениями (ров, вал, колючая проволока, прожектора, пулеметные вышки) и контрольно–пропускными пунктами. На её территории размещены штаб, узел связи, вертолетные площадки, ангары, парки для бронетехники, крытые помещения для техобслуживания, полсотни жилых домиков, каждый из которых рассчитан на 50 – 70 человек, две огромных столовых работающих в круглосуточном режиме, центр бытового обслуживания, центр международной телефонной связи, полевой госпиталь, тюрьма, куда свозили со всего Косово тех, кто не подчинялся установленным правилам. Для досуга на базе есть спортивный зал с тренажерами, всевозможные спортивные площадки, библиотека, видеозал, компьютерный зал с доступом в Интеренет, церковь в домике, где проводятся службы капелланами разных конфессий, большое клубное помещение, в котором проводились различные культурные мероприятия, еженедельно давали концерты штатовские музыкальные коллективы, уличные кафе, супермаркет, поражающий не столько содержимым, сколько навязчивой мыслью – зачем всё это нужно солдату на войне. По территории базы даже курсируют маршрутные автобусы. Спустя год существования, размах и темпы строительства нисколько не снижались. Чего там еще не доставало, не представляю?
Очевидно, что единственная задача американского солдата – это выполнение своих обязанностей. И он их выполняет. Предписано ему сидеть, высунувшись из люка боевой машины, вцепившись в пулемет – и он сидит в мороз, дождь и ветер, даже если весь состав патруля убежал греться ночью на блок-пост. Потому, что это его работа. Приказал командир выполнить – он умчится, а не станет рассуждать о целесообразности решения назначить именно его, не будет доказывать свою занятость. Сказано носить личное оружие при себе всегда и везде – значит, он тягает эти 5 –10 килограмм и в спортзал, и в столовую, и в туалет. Не надо быть военным, чтобы понимать, что украинский солдат (не только там, а вообще) может кое-что упростить, забыть или сделать по-своему.
Но вместе с тем, если, например, встанет машина среди гор из-за поломки, то ни кто из американского подразделения не полезет выяснять причину. Всё, что они сделают, – это вызовут, и будут ждать техпомощь. Аргумент: "Мне за это не платят" будет главным, а уже потом американец вспомнит, что и инструкция ему предписывает то же самое. Был случай, когда двое наших ребят по собственной инициативе полезли под неисправный американский патрульный «Хаммер», который те притащили на буксире до ближайшего (он оказался нашим) блокпоста. Разобравшись, что у машины всего лишь лопнул патрубок масляной системы они "поставили её на ноги" через несколько минут, вызвав восторг и удивление лучших вояк в мире. Было и такое, когда во время совместного патрулирования, обнаружив подозрительный предмет у дороги, они останавливались в нерешительности, взволнованно рассчитывая, как долго ждать саперов. А мы уверенно брали это руками, просто потому что немного "включали" мысль.
Непроходимых участков для украинцев практически не было, американцы же старались труднодоступную местность доверить кому-то другому. Мы совались везде, чтобы всё знать, невзирая на преграды. Американцы редко утруждали себя непосредственным общением с народом, при том, что возили всегда с собой в патруль переводчика, и, как правило, смотрели на сербов и албанцев высокомерно. У нас же почти каждый, кто постоянно работал среди населения, мог искренне поприветствовать людей на их родном языке, умел с помощью элементарных слов узнать о проблемах, успокоить или просто пожелать всего доброго.
И ещё – в Косово я увидел, как умеют летать наши пилоты вертолетов – среди гор, в условиях, мягко говоря, неблагоприятных. Во время одного из вылетов, когда пришлось быть на борту, мне, далеко не дилетанту в авиации, имеющему авиационно-инженерное образование и прыжки с парашютом, показалось, что такую красоту как туман в горах я вижу единственный и… в последний раз.
В общем, нам бы добавить в оснащенности и организации, а в профессионализме и отношении к делу мы не уступим.
БОЛЬ  И  ПАМЯТЬ
Есть еще одна – печальная сторона моего повествования. Так получилось, что одному из украинцев пришлось оставить свою жизнь в горах Косово. Прекрасный парень, которому только исполнилось 20 лет, младший сержант Любомир Товкан (Любчик, как его все звали) был водителем, и умел ездить в горах, как никто другой. Он родился в Карпатах, а погиб на Балканах.
Случилось это всего за пять дней до возвращения нашего контингента в Украину, во время выезда в отдаленную горную деревню по просьбе местных жителей в организации доставки гуманитарных грузов. Совершая маневр на горной дороге, под колесом его бронетранспортера осыпался грунт. Остановив машину, Любомир принял решение вырвать её из опасного места. Сделать это так и не удалось. Единственной его ошибкой было то, что он не дождался моего, как начальника патруля, возвращения к месту стоянки, и действовал самостоятельно. Горы не прощают необдуманных действий. Бронетранспортер покатился с горы, при этом водителя выбросило из него. Поднять безжизненное тело наверх успели, а машина сгорела на дне ущелья. Несколько минут при этом взрывался боекомплект, став нашему солдату  прощальным салютом.
Уехать из Косово, и не оставить памяти о погибшем мы не могли. Мы купили мраморную плиту. Надпись на ней выбил серб. Надо было видеть, как он старался и переживал. Плиту на той самой горе, на небольшом постаменте, устанавливал албанец. Когда всё было сделано, он не выдержал и заплакал. Люди с одной, и с другой стороны выражали соболезнования. Им было обидно и больно, что на их земле погиб солдат другой страны, вызвавшийся установить мир, который они потеряли. Я думаю, проявление подобных чувств есть лучшей гарантией того, что рано или поздно в Косово разум, человечность и доверие победят ненависть и безумие.
И, чтобы завершить эту тему, надо сказать, что только в 2000 году были среди погибших по разным причинам и представители других континентов – двое поляков, один грек, несколько французов, американцев, россиян.
ПЯТЬ  РАЗ  «ДА»!
Логичен вопрос – зачем нам, Украине сегодня всё это надо? Косово, Сьера-Леоне, Ливан, Либерия, Ирак. Ведь это переживания близких, огромные средства, ресурс техники и вооружения, неоднозначное отношение к нашим в стране пребывания, а иногда и потерянные жизни – скажете вы. Смею утверждать, что подобные миссии – миротворческие, когда надо своим присутствием умерить пыл конфликтующих сторон, а не участие в боевых операциях на той или иной стороне, имеют преимущественно положительные стороны. Да, сужу об этом субъективно, так как – был военным. Но моё мнение претендует на истину больше, чем суждения тех, кто оценивает ситуацию со стороны, и не может считаться предвзятым. Хотя бы потому, что мне пришлось убедиться в неизбежности такого военного посредничества.
Гибель даже одного нашего солдата на чужой земле, это горе для его родных, и боль для командиров. Риск там несравним с мирной жизнью. Но умению свести потери к минимуму тоже надо учиться. А те, кто считает отправку миротворческих контингентов, смерть там недопустимыми, задумайтесь – как вы относитесь к тысячам погибших каждый год в Украине по чьей-то вине: на производстве, на дорогах, в быту?  Скорее всего – как к статистике.
Теперь – почему «да». Банальный, на первый взгляд, аргумент – международный авторитет и престиж государства. Поверьте, и для тех, кому помощь предоставляется, и для тех, с кем рядом приходится эту помощь оказывать –  понятие «Украина» это уже не пустой звук. А таких людей уже сотни тысяч, за 13 лет нашей истории миротворчества. И везде, на трех континентах наши солдаты оставляли о себе добрую память. Участвуя в миротворческих операциях, государство, как член ООН, получает определенные финансовые вливания и льготы, которые перекрывают расходы по организации миссии и обеспечению контингентов. По сути, наши военные не только создают имидж Украины, но и зарабатывают для неё, хотя им самим достаётся от этого далеко не адекватная компенсация.
Каждый, кто стал миротворцем (подчеркиваю – это решение всегда было добровольным), как профессионал в своем деле, оценил свои силы, увидел недостатки, получил неоценимый опыт, который невозможно приобрести в Украине при имеющемся финансировании боевой подготовки. Лично я, будучи на тот момент более 10 лет военным, в Косово в первый раз (и надолго) надел бронежилет, уяснил для себя все тонкости работы с топографической картой, освоил правила организации радиосвязи, боевого дежурства и управления колонной.
Для наших Вооруженных сил наличие миротворческих контингентов и взаимодействие с подразделениями других стран – это возможность проверить организационную структуру и систему управления, найти тактические новшества, определить направления развития. Как можно оценить обороноспособность государства? Результат для армии – это не тонны угля, не количество перевезенных пассажиров, не километры построенных дорог. Результатом можно назвать только профессиональную и моральную готовность всех – от генерала до рядового в любой момент применить полученные знания и навыки. Ведь если потребуется – на защиту государства поднимутся не сегодняшние срочники или даже контрактники, а, в первую очередь, те 25 тысяч украинцев, которые выполняли, и выполняют с честью, задачи в десяти миротворческих миссиях. Таких защитников – может, и должно быть больше.
Ну а большое (хотя и очень – относительно) денежное содержание миротворцев, это плата за разлуку с семьей, за ежедневный риск, за пребывание в условиях, ограничивающих свободу и привычный уклад жизни, за тяжелейшую работу, наконец. Кроме того, для большинства наших военных – это единственная возможность улучшить свое материальное положение или заработать на жильё, так сказать, без участия государства.
И ещё – если где-то руководители стран позволяют себе лишнее, а общество не совершенно, мы не имеем права просто смотреть как мирная жизнь, пусть и далеко от нашего дома, "идет в разнос". Так и у себя проблемы можно не заметить. А самым главным я считаю – это сделанное для людей, принесённое им благо. Ведь каждый из нас, оставив там свои силы, пот, кровь и частичку своей души, оказывал помощь. Людям, которые в ней нуждались.
И пусть беды обойдут Украину!  Сделаем для этого всё возможное.

Комментариев нет:

Отправить комментарий